Авторы: Татьяна Орестова, Татьяна Ярцева
05.06.2019
Мне так легко говорить с моим учителем, но так сложно, страшно и неловко, когда ко мне обращаются другие люди, неважно, носители или одногруппники.
Если вы готовы поставить крестик напротив этой фразы в квадратике “да, это про меня”, то переходим к следующему утверждению.
Это потому, что у меня трудности с иностранным языком. Не важно, согласны вы или не согласны с этим утверждением, проверьте себя на всякий случай по серии контрольных вопросов о родном языке:
· Вы часто заводите разговор с незнакомыми людьми в очереди/в лифте/на улице?
· Вам легко поддержать разговор, если к вам обращаются? Вам это нравится?
· Вы избегаете магазинов, где нужно разговаривать с продавцами?
· Вы много общаетесь с коллегами в коллективе? А на вечеринках?
· Вы общаетесь с соседями, перекидываетесь с ними парой фраз при удобном случае?
· Вы легко договариваетесь с людьми? А они с вами?
· Вам нравится разговаривать с людьми?
· К вам обращаются незнакомые люди, чтобы, например, спросить дорогу?
На все эти вопросы нет ответов “хорошо или плохо”, за них не ставят оценки, они помогают кое-что понять о себе и о других. Многие люди, отвечающие на все эти вопросы “да”, становятся учителями. За это их называют харизматичными преподавателями, — с ними легко, интересно и комфортно. Можно назвать эту особенность как угодно — экстраверсией, коммуникабельностью, открытостью, интересом к людям.
Зачастую эта характеристика становится главным критерием оценки работы преподавателя. Мне с ним интересно — значит, он хорошо учит. Он может разговорить любого, даже такого, как я, и прогресс в языке налицо. Продвинувшись в языке, я теперь каак заговорю за границей. А в группу — нет, я не пойду, не хочу быть среди такого количества людей.
Получается, что для прогресса в моем языке нужен коммуникабельный учитель, а для контакта с носителями — в отрыве от учителя — только мой улучшившийся иностранный язык, а никак не харизматичный я.
Отчего же это мы так требовательны к личностным характеристикам учителя и так лояльны по отношению к себе? Почему язык нам так много должен и почему большой словарный запас не обеспечивает нам легкости в общении?
Потому что мы хотим, чтобы нам было комфортно и легко, но не думаем о том, что другим должно быть легко с нами. Для учителя это работа — слушать нас и раскручивать нас на разговор. А для нас это что? Что для нас коммуникация? Если это больно и мучительно — и мы не хотим инициировать ее, то, получается, мы перекладываем ответственность за наше коммуникативное благополучие на всех остальных, на одногруппников, носителей и иностранный язык. Для которых, на секундочку, это не профессия и не обязанность.
Но есть хорошая новость. Коммуникативным навыкам можно научиться, никто с ними не рождается. Хорошие преподы этому обязательно учат, а в учебниках прописаны все необходимые структуры для вербальной коммуникации. Это всякие выражения в рамочках, и они прям работают. Если, конечно, мы особенные такие — с самобытным мышлением — и не хотим заниматься по учебникам, то стоит хотя бы отследить тот момент, когда препод запишет нужные клише на доске, в гуглодоке или на салфетке в кафе. И выучить их, и оттренировать. Да, это банально, тривиально и недостаточно самобытно, но работает. Нам же за границу ехать, а не шашечки.
Возможно, мы с нашим блестящим иностранным не станем рубахой-парнем и душой иноязычной компании. Возможно, кто-то, посмотрев Петрова, сможет при помощи жестов и инфинитивов непринужденно общаться с продавцами на рынке в стране, так сказать, изучаемого языка. И будет очень собой доволен (как и во многих других ситуациях, кстати, — не имеющих отношения к иностранному языку). В обоих случаях дело будет не в языке. И Петров тут будет ни при чем, как, собственно, и в остальных случаях.